В православной церкви последнего времени было несколько шумных, страстных и влиятельных голосов, носители которых сами себя считали радикальными консерваторами, а были, конечно, православными панками. Не вкладываю в это словосочетание никакого порицания, мне вообще кажется, что недооценка панка как могучей движущей и очищающей силы мешает понимать, как устроена современная жизнь от Дональда Трампа до Артёма Лоскутова включительно. Для всех них путь в церковь был личной крузадой, вовсе не бездумным следованием за традицией, а прямо наоборот, борьбой против превосходящей силы за свободу и личные ценности. Все они собирали рассеянное и отстраивали разрушенное - не только они, но и каждый из них тоже. Они окормляли каждого, кто приходил к ним, и несли проповедь широко. Как и положено панкам на сцене, они часто и систематично оскорбляли и поносили людей и в силу этого видимость православия резко повышалась; при всем несходстве ценностей они более всего были похожи на тех радикальных феминисток, для которых война по пустячному поводу есть форма повышения видимости, осведомленности широких кругов о самом наличии проблемы, даже если эта видимость много у кого вызовет раздражение и озлобление. В их описании отношения церкви с внешним миром всё больше становились похожи на "православный талибан" и никого из них это не смущало.
Три самых громких голоса были отец Всеволод Чаплин, отец Дмитрий Смирнов и отец Александр Шумский. Про отца Дмитрия знавший его довольно близко человек в церкви сказал мне однажды: "Мне кажется, у него такое послушание говорить гадкие глупости, чтобы не возгордился. Всё, что он делает, полно истинно христианского духа, а всё, что говорит - хоть в окно выходи".
В 2020 году все три эти голоса внезапно замолчали: отец Всеволод вышел из церкви Феодора Студита, в которой служил настоятелем, присел на лавочку и умер от инфаркта, отец Александр отправился в целях патриотического скалолазания в Крым и сорвался со скалы, отец Дмитрий скончался вчера от последствий коронавируса, который успел в одном из своих выступлений назвать "чрезвычайно полезным явлением".
Человеку верующему (а я таков) невозможно отбросить от себя мысль, что эта кучность что-нибудь да значит, что такое вот одним годом внезапное умолкание без предшествующего угасания есть знак какой-то горней воли. В чем суть этого движения, сбросившего разом фигуры с доски, совершенно непонятно, да и не должно, наверное, быть. Мы, как обычно, не можем ничего понимать. Можем только молиться об упокоении братьев во Христе и просить, как всякий день, для себя и всех христиан доброго ответа на Страшном суде.