Поскольку все мысли Надежды Яковлевны занимал муж, погибший в 1938 году, ее воспоминания затрагивают, в основном, тридцать лет с 1919, в котором они познакомились, до смерти Сталина, на которой закончилась та эпоха.

Как любой очень умный человек, она пишет не о себе, а об эпохе, но ее личность видна в каждом слове.
Самое главное, что делает ее книгу Книгой, а не женской графоманией, — это отрешенность от своих переживаний, своего женского тщеславия, своих, никому не интересных, болей и обид.

Поэтому ее словам можно верить даже в той части, где описываются ее личные отношения с мужем, на фоне тысяч других любовных отношений тех лет.

Одна интересная мысль проходит через всю книгу Надежды Мандельштам: колебание цены женщины в обществе на протяжении XX века.

В нулевые и десятые годы идеалом женщины были «прекрасные дамы» Блока и других символистов. Это был культ «красавиц»:

Для моего поколения безнадежно устаревшим казался культ «дамы», душевных переживаний, возникших от случайной встречи, «друга первый взгляд» и те полуотношения, которые культивировались женщинами на десяток лет постарше меня.

Честно говоря, я не верю в любовь без постели и не раз шокировала Ахматову прямым вопросом: «А он вас просил переспать с ним?»

Есть еще один измеритель, вызывавший всеобщее возмущение: «Сколько он на вас истратил?»

Наверное, настоящие красавицы успели удрать и я видела только ошметки, но они были до ужаса смешны. Я запомнила одну, навещавшую Ахматову в Ташкенте. Она иногда оставалась ночевать у нас — по городу ночью было страшно ходить.

Раздеваясь, она поглаживала желтые, как пергамент, ноги и говорила: «Мое тело». Они вспоминали с Ахматовой прошлое и хвалили дочку пергаментной красавицы, милую и скромную, но носившую по прихоти матери древнегреческое имя — остаток старого культа, перенесенного на новое поколение.